|
21. ГАСТРОЛИ
Начало 1963 года ознаменовалось для Битлз тем, что одна их пластинка уже была выпущена и со дня на день они ждали следующую. Их союз с Джорджем Мартином и Диком Джеймсом укрепился. Вскоре они должны были впервые выступить в лондонской телевизионной программе. И все-таки их по- прежнему никто не знал. Брайену Эпстайну было очень трудно организовать для них рекламу - не только национальную, но и местную.
Он обивал пороги "Ливерпул эко", пытаясь добиться толку от Джорджа Харрисона, но безуспешно. Тогда он написал Дискеру, критику из "Ливерпул эко", ведущему раздел пластинок. Впервые Брайен обратился к Дискеру в 1962 году и был крайне удивлен, когда получил ответ из "Декки", подписанный каким-то Тони Барроу.
В 1953 году Тони Барроу, семнадцатилетний ученик школы "Кросби", расположенной неподалеку от Ливерпуля, взял себе псевдоним Дискер. Он сохранил его и в Дерхзмском университете, и позднее, начав работать в "Декке", где сочинял тексты для конвертов. Он и сегодня остается Дискером, хотя стал старшим пресс-атташе Битлз.
Брайен писал ему в первый раз в полной уверенности, что фирма "Декка" удовлетворена прослушиванием Битлз и намерена их записать. Тони Барроу посвятил этому абзац в своей колонке - первое упоминание о Битлз в печати. Но запись не состоялась, и Тони Барроу уже не горел желанием снова заниматься ими. Однако, как только вышла пластинка "Love Me Do", он тотчас вспомнил о Битлз в своей колонке Дискера.
После выхода пластинки его группы Брайен стал чаще наведываться в Лондон. Встретившись там с Тони Барроу, он посоветовался с ним, как организовать мощную рекламу.
- Брайен представления не имел, как подавать пластинки, - я связал его с профессиональной прессой. Потом он посетовал, что не имеет пресс- агента, что вынужден сам размножать и рассылать копии текста. Брайен попросил помочь ему. И вот, не выходя из своего кабинета в фирме "Декка", я написал первое официальное сообщение для печати от имени группы Битлз.
Ребят Барроу не видел ни разу, а называть свое имя или давать номер телефона не имел права, так как работал в "Декке". Кроме того, у него не было списка подписчиков. "Я нанял специалиста по паблисити, которого знал раньше. Мы договорились с ним во время девятипенсового ленча в дешевенькой столовке Би-би-си. Со списком подписчиков и адресами теперь все было улажено".
Этим специалистом стал Эндрю Олдхам, проработавший некоторое время с Брайеном, а впоследствии ставшие менеджером группы "Роллинг Стоунз".
В это же время, в октябре 1962 года, "ЭМИ" раскачалась на скромную рекламу для их первой пластинки, но, в сущности, текст был дословным повторением творенья Брайена, который в свою очередь списал его у поклонников из клуба Битлз. Там говорилось, что Джон больше всего любит черный цвет, тушеное мясо в пряном соусе и Карла Перкинса, а ненавидит бездарей и джаз. В графе "любимая марка автомобиля" он написал "автобус". Если верить этому рекламному листку, все Битлз преследовали одну цель: заработать кучу денег и уйти в отставку. Цель не слишком достойная - им полагалось бы мечтать о высоком профессионализме в своей области.
Тони Барроу ушел из "Декки" и начал работать для "НЕМС Энтерпрайзиз" с 1 мая 1963 года. Он занимал одну комнату в первом лондонском офисе Брайена Эпстайна на Монмут-стрит. В течение шести месяцев Тони разослал бесчисленное количество рекламных текстов, листовок, объявлений, большинство которых остались без ответа.
Музыкальные газеты отметили пластинки Битлз, как только те появились на свет. Особенно внимательно они отнеслись к диску "Please Please Me", вышедшему 12 января, а 16 февраля эта песня заняла первое место в хит-параде. О чем тоже было достаточно выразительно написано. Однако большая пресса все еще не усматривала в этом никакого события.
Первое и единственное за полгода упоминание о группе в центральных газетах появилось в лондонской "Ивнинг стандард" в феврале 1963 года и принадлежало перу Морин Клив. Песня "Please Please Me" в это время еще не стала шлягером No.1, а Битлз были неизвестны не только широкой публике, но даже фирмам грамзаписи. Однако мисс Клив слышала об их популярности в Ливерпуле. В своей статье она рассказала о том, как ливерпульские поклонники заставили манчестерское телевидение отснять их, а теперь очень беспокоятся, как бы Битлз не уехали из Ливерпуля. "Такие забавные, естественные", - писала о Битлз Морин.
Морин первая обратила внимание публики на их прически "во французском стиле" и описала, как они зачесывают волосы вперед, закрывая лоб. Морин вполне справедливо назвала стиль французским, поскольку он родился на континенте.
- Хотя поп-газеты и замолвили за Битлз пару слов, мне никак не удавалось заинтересовать ими хоть какого-нибудь журналиста или репортера из центральной прессы, - рассказывает Тони Барроу. - Это произошло лишь в октябре 1963 года.
Я бы с удовольствием объявил, что именно мои блистательные рекламные анонсы сделали Битлз знаменитыми, но это было бы неправдой. Центральная печать поздно спохватилась. Уже вся молодежь, не только ливерпульская, сходила с ума, а они так ничего и не замечали. Выпустив вторую пластинку, Битлз возглавили хит-парад, но большая пресса по- прежнему не видела в них будущего и хранила гордое молчание.
Простейшее объяснение этой спячки состоит в том, что в Британии никогда не случалось ничего подобного и британские журналисты прозевали сенсацию. Здесь привыкли ждать, когда новость обрушивается прямо на голову, - тогда газетчики всполошатся.
Битлз не замечала центральная печать, но в Ливерпуле их успехи освещались со всех сторон. 5 января 1963 года Дискер разразился подробным отчетом о выходе пластинки "Please Please Me", не упомянув, правда, о собственной немалой роли в рекламе группы.
Потихоньку к ним стал пристраивался и знаменитый Джордж Харрисон. В своей колонке "Вид со стены Мерси" (номер от 21 февраля) он поместил материал, посвященный предстоящему выступлению Битлз в телепередаче "Благодари свою счастливую звезду". Он сообщал, что написал статью еще до того, как "Please Please Me" вышла на первое место в хит-параде. Кроме всего прочего, музыкальный критик задавался вопросом, случаен ли успех группы, или ей суждено возглавлять хит-парад долгое время.
Но уже через пару месяцев он разошелся вовсю - пришла его пора хвастаться тем, что он носит те же имя и фамилию, что и самый знаменитый из Джорджей Харрисонов. Он рассказывал, что стал получать массу открыток с адресом "Джорджу Харрисону, Ливерпуль": его поздравляли с днем рождения, забрасывали просьбами прислать прядь волос, - самое раннее проявление возникшей впоследствии среди поклонников мании обзавестись "кусочками" Битлз. Только этого ему недоставало - ему бы самому иметь хоть немного волос, вот о чем он мечтал, а не о том, чтобы раздаривать последние.
Потеряли покой все жители Ливерпуля по фамилии Леннон, Маккартни, Харрисон и Старки - всю ночь им не давали спать звонки каких-то странных девиц.
Однако самой главной наградой за место в первой двадцатке хитов стало не признание в "Ливерпул эко", а приглашение на гастроли по всей стране. Не то чтобы это означало большой успех: все гастроли такого рода, построенные как разовые ежевечерние выступления в разных городах, обязательно включали и больших, и малых звезд. Но попасть в такой тур именно теперь было для них жизненно необходимо. Они жаждали вырваться за пределы Мерсисайда и выйти на национальную сцену, что-бы проверить, так ли действует их музыка на незнакомую публику, как на ребят из Ливерпуля, вместе с которыми они выросли. Кроме того, участие в таком турне как ничто другое обеспечивало рекламу пластинки - ведь она дублировалась в живом исполнении по всей стране.
Первое турне Битлз состоялось в феврале 1963 года при участии Хелен Шапиро. Звездой шоу была именно она. Два года тому назад она произвела сенсацию, став победительницей конкурса среди юных певиц.
Артур Хауз, импресарио этого турне, на своем поприще добился уже многого. Делом его рук были, например, гастроли Клиффа Ричарда. Хауз очень рано заметил Битлз, еще до того, как они возглавили список хитов, и в конце концов стал их импресарио во всех британских гастролях, за одним- единственным исключением.
Как только Брайен узнал, что Артур Хауз занимается гастролями Клиффа Ричарда, он сразу же попытался связаться с ним. Раздобыв номер домашнего телефона Хауза, Брайен очень удивился, когда сумел обнаружить, что тот живет аж в Питерборо. Случилось это еще в 1962 году, когда Эпстайн обивал пороги всех фирм грамзаписи.
- Однажды в субботу в моей квартире в Питерборо раздался телефонный звонок. "С вами говорит Брайен Эпстайн из Ливерпуля", - сказал кто-то в телефонную трубку. У него, мол, есть роскошная группа, могу ли я сделать для них что-нибудь? Он сказал, что они называются Битлз, и я расхохотался. "Господи боже мой, - подумал я, - опять двадцать пять! Опять какая-то группа с дурацким названием". Но я никогда не отказывал ни одной группе, не прослушав ее. Я сказал, что в Питерборо намечается шоу и они могут принять в нем участие. Не больше двух номеров в театре "Эмбасси" в шоу с Фрэнком Айфилдом.
Выступление в театре "Эмбасси" было первым выездом Битлз за пределы Мерсисайда. Группа провалилась. В тот самый вечер Артур Хауз и сказал: "Зрители сидели на ладошках". "Ничего удивительного в этом, пожалуй, не было. Фрэнка Айфилда так обожали, что можно было перетерпеть ради него два плохих номера".
Но Артуру Хаузу Битлз понравились. Он пригласил их еще в один театр неподалеку от Питерборо. Снова провал. И тем не менее Артур Хауз заключил с ними контракт. Это мало к чему обязывало, но контракт соединял его с Битлз, если бы он захотел их пригласить. "Они очень нравились мне чисто по-человечески, а в Брайене я видел отличного бизнесмена. Он произвел на меня великолепное впечатление".
В январе 1963 года, когда наконец-то вышла пластинка, Артур воспользовался контрактом и пригласил Битлз принять участие в шоу Хелен Шапиро. На прилавках появилась вторая их пластинка, но, когда они отправились на гастроли, в феврале 1963 года, ничто не предвещало, что этот диск займет первое место в хит-параде. "Чтобы состояться, им потребовалось шесть месяцев. Меня ведь волнует только одно - касса. Если исполнители не состоялись, прибыли нет. Для импресарио не существует романтики. Один только тяжелый труд".
- Гастроли стали для нас отдохновением, - говорил Джон. - Чего стоило одно то, что мы наконец выбрались из Ливерпуля и перед нами открылись новые земли. Мы все время заболевали "чемоданной" болезнью. Нам надоедала какая-то одна сцена, мы тотчас начинали собирать чемоданы, когда вдруг появлялась другая. Гамбург уже изжил себя, нас и там одолевало "чемоданное" настроение. Два последних раза мы отправлялись туда со скрипом - так не хотелось. Этой сценой мы уже были сыты по горло.
- Гастроли с Хелен Шапиро, концерты в настоящих театрах вызывали в нас радостное возбуждение, - рассказывает Ринго. - Мы уже как-то выступали в театре "Эмпайр" в Ливерпуле, когда Брайен устроил там шоу, чтобы хоть как-нибудь нас показать. Наши имена стояли на афише третьими. Один кокни, менеджер второй звезды, поскандалил с нами, - он никак не хотел, чтобы мы появились в том шоу.
А вообще, выступать в настоящих театрах - это просто красота. Мы ничего не понимали в таких вещах, как грим, потому что до сих пор никогда не участвовали в шоу. Понадобилось много времени, чтобы мы дошли до этого. По-моему, мы впервые обнаружили существование грима, наблюдая за Фрэнком Айфилдом. У него вдруг сделались сногсшибательные глаза. Мы решили, что нам тоже надо попробовать. В результате мы скакали по сцене, как краснокожие дикари, вымазанные краской.
В начале гастролей с Хелен Шапиро Битлз не вызвали никакой сенсации. И только когда появилась их вторая пластинка и заняла первое место, на их выходы стали реагировать по-настоящему.
- Звездой оставалась Хелен, - говорит Ринго. - В ее артистической уборной стоял телевизор. Нам приходилось просить у нее разрешения, чтобы посмотреть его. Нельзя сказать, будто на наших концертах зал ломился от публики, но, можете мне поверить, кое-чего мы добились.
Джон вспоминает, что в Глазго, бывало, раздавались отдельные вопли. Он считает, что тамошние зрители вопили, поскольку любили рок-н- ролл и сохраняли ему верность, тогда как другие уже перекинулись на группы типа "Шэдоуз". "В Шотландии все кричали как сумасшедшие - им, наверное, больше делать нечего".
Битлз были олицетворением рок-н-ролла. И квинтэссенцией этого стиля стала песня "Twist and Shout", которую они включили в свой репертуар во время гастролей. Хотя имя Ринго постоянно значилось на афише, его не покидало беспокойство, подходит ли он им. "В гостиницах я всегда прикидывал, с кем из ребят окажусь в номере. Они ведь так хорошо знали друг друга. Обычно Джон жил вместе с Джорджем, а я с Полом. И всегда все было в порядке".
Джон сохранил воспоминания о гастролях в самых общих чертах - в его памяти не задержалось ни одного названия мест, в которых они побывали. "Мы никогда не знали, где мы. По существу, везде повторялось одно и то же".
А вот Ринго запомнил один эпизод, приключившийся во время гастролей с Хелен Шапиро, - как их выдворили из бального зала. "По-моему, это было в Карлайле. В гостинице, где мы жили, устроили бал, и мы решили на него заглянуть. Там набилось полно каких-то вылощенных чопорных типов. Нас, конечно, выперли - уж слишком мы были немытые и нечесаные".
Когда диск "Please Please Me" победил в хит-параде, поклонники поп-музыки стали узнавать Битлз. К концу гастролей они срывали не меньше аплодисментов, чем звезда шоу Хелен Шапиро.
После этих гастролей, уже с первым местом в активе, Артур Хауз немедленно отправил их в следующее турне. Оно началось в марте 1963 года. Звездами на этот раз были Крис Монтез и Томми Роу. Битлз стояли в афише третьими.
С каждым новым концертом их принимали все теплее. Группа приобрела известность в мире поп-музыки. Участие в телепередаче "Благодари свою счастливую звезду" поддержало успех пластинки. Они стали получать заявки на песни для других исполнителей. Одну они сочинили для Хелен Шапиро.
Новая песня Клиффа Ричарда "Summer Holiday" вскоре вытеснила с первого места "Please Please Me". Потом Клиффа сменили "Джерри энд Пейсмейкерз" с песней, от которой отказались Битлз, "How Do You Do It", - теперь она возглавляла хит-парад. С марта 1963 года в обиход поп-бизнеса вошло выражение "ливерпульское звучание".
Успех "Please Please Me" привел к тому, что первая долгоиграющая пластинка Битлз, выпущенная в апреле 1963 года, вышла под тем же названием. На диске были воспроизведены обе стороны их первой пластинки плюс "Twist and Shout", "A Taste of Honey" и другие. Этот альбом оставался в списке хит-парада шесть месяцев.
В апреле 1963 года группа выпустила еще и свой третий сингл, "From Me То You", вновь возглавивший хит-парад и получивший премию "Серебряный диск".
Брайен тем временем заключал контракты с другими ливерпульскими артистами. Например, с Билли Крэмером. Он вставил в середину его фамилии "j" и соединил с новой манчестерской группой "Дакотас", выступавшей как сопровождение. Джон и Пол написали для Билли новую песню "Do You Want To Know a Secret". Песня заняла в хит-параде первое место.
Уже к апрелю 1963 года, когда вышла третья пластинка Битлз, "From Me То You", любители начали сравнивать их пластинки и поговаривать, что они, похоже, стали сдавать. Диск-жокей Кит Фердайс написал: "Пение и гармонии хороши, искрятся остроумием, но текст носит исключительно коммерческий характер, а нынешняя мелодия вовсе не так хороша, как две первых".
Джон и Пол сочинили эту песню в автобусе, во время гастролей с Хелен Шапиро. Они, как обычно, писали простые, непритязательные стихи, пользуясь в названиях такими легкими для публики словами, как "me" и "you".
Битлз заключили еще один контракт на турне по стране с Роем Орбисоном. К организации этих британских гастролей Артур Хауз в первый и единственный раз не имел отношения. В тот момент его планы не предусматривали турне для Битлз, но Брайен считал, что нужно ковать железо, пока горячо, на волне славы их пластинки. Группа не должна делать перерывов в гастролях.
Перед отъездом Битлз устроили себе короткие каникулы на Канарских островах на Тенерифе. Они поселились в доме, принадлежавшем отцу их гамбургского друга Клауса, связи с которым никогда не прерывали. Во время этого отдыха Пол чуть не погиб, когда слишком далеко заплыл и его понесло в открытое море.
Во время гастролей или в перерывах между ними Битлз использовали любую возможность, чтобы вернуться домой, в Ливерпуль. "Мы, конечно, не упускали случая похвалиться, - признается Ринго. - Большие профессионалы, как же. Другие-то группы все еще вкалывали где придется".
Джон, несмотря на успехи, явно чувствовал себя не в своей тарелке, когда оказывался в Ливерпуле.
- Мы не могли открыто признаться в этом, но нам не очень нравилось возвращаться в Ливерпуль. Превратившись в героев местного значения, мы, в общем-то, нервничали. Когда мы выступали, в зале набивалось полно знакомых. Играть перед ними такими чистюлями было неловко. Мы боялись, как бы друзья не подумали, что мы продались. Хотя, впрочем, отчасти так оно и было.
Во время третьих гастролей, с Роем Орбисоном, Битлз не раз становились причиной беспорядков, правда не того масштаба, что впоследствии, когда о них заговорили в центральной прессе, пока еще игнорировавшей группу. Это было первое турне, в котором звездами стали они сами, и реакция, вызванная их выступлениями, уже нисколько не отличалась от рева поклонников в ливерпульской "Кэверн".
Хотя Брайен и навел на них некоторый глянец шоу-бизнеса - по крайней мере так казалось Джону, ребята не прочь были, как и раньше, подурачиться на сцене, и, если барахлила аппаратура, они веселились напропалую: "А теперь песня, сочиненная Виктором Силвестром, мамашей пламенных религиозных песнопений". В интервью музыкальным критикам они несли порой страшную околесицу. Морин Клив писала в "Ивнинг стандард", что брать у них интервью - это все равно что общаться не с двумя, а с четырьмя братьями Маркс [Братья Маркс - известные американские комики].
Во время гастролей с Роем Орбисоном началась спекуляция билетами, возник черный рынок. После того как Джордж имел неосторожность сказать, что любит леденцы, их стали забрасывать конфетами во время выступлений; толпы осаждали их в театрах, гостиницах - везде, где бы они ни появились.
На афише Рой Орбисон и Битлз значились как исполнители одного ранга, но в самом шоу они выступали после Роя Орбисона, как главные звезды.
- После Роя было очень трудно выступать, - рассказывает Ринго. - Он клал зал на лопатки, и они вопили, требуя его выхода еще и еще. В Глазго мы стояли за кулисами и слушали гром аплодисментов, которыми его награждали. Он просто стоял там, пел, даже не двигался, - ничего. Когда наступала наша очередь выйти на сцену, мы толкались за занавесом, шепотом подбадривая друг друга: "Угадайте, кто сейчас выйдет? Небось ваши любимчики?" Но как только мы оказывались на сцене, все было о'кей.
Правда, не для Нила Аспинала, их гастрольного администратора. Раньше он кружил по одним и тем же залам Ливерпуля, теперь все изменилось. Новая дорога, новая гостиница, новый театр и каждый день новые проблемы.
- Вечные трудности с микрофоном, - вспоминает Нил. - Ни один театр не ставил их так, как нам было нужно. Даже если на дневных репетициях мы растолковывали, где именно они нам нужны, вечером они все равно оказывались или не на тех местах, или недостаточно громко настроены.
Тамошние деятели никак не могли понять, что это не самодеятельность. Нам даже казалось, что они просто недостаточно серьезно относятся к нашей музыке. Мы бесились от злости. Брайен сидел в аппаратной, и мы кричали ему, что все не так. Брайен знаками показывал нам, что на большее они не способны.
Больше всего доставалось Нилу. Именно в его обязанности входило привезти Битлз вместе с аппаратурой в нужное время в нужное место и расставить все на сцене. По мере того как они обрастали тучами поклонников, представлявших даже физическую опасность и стремившихся стащить на память какую-нибудь частичку их оборудования, Нил уже практически не мог справиться со всеми своими обязанностями один.
- За пять недель я потерял сорок два фунта веса. Можете не верить, но это было именно так. Со ста пятидесяти четырех фунтов я спустил до ста двенадцати. Пять недель я не ел и не спал. У меня минуты свободной не было.
Пришлось взять Малколма Эванса, вышибалу из "Кэверн". Он присоединился к Нилу в роли еще одного путевого администратора и сохранял этот пост во время всех гастролей Битлз. Оба они до сих пор с группой - их ближайшие и закадычные друзья.
Нил - худощавый, смышленый, спокойный, но твердый в достижении цели, с определенными воззрениями и уж никак не из тех, кто всем поддакивает. Внешне он немного похож на Джорджа. Мэл - здоровенный детина, простодушный, покладистый добряк, - словом, легкий в общении. Нил ради Битлз бросил работу бухгалтера. У Мэла служба была менее импозантной, но он великолепно с ней справлялся.
Когда в жизни Мэла появились Битлз, чтобы полностью изменить ее, он уже одиннадцать лет проработал инженером на телевидении. Ему было двадцать семь лет, они с женой растили одного ребенка, он без натуги выплачивал пай за вполне приличный дом на Аллертон-роуд в Ливерпуле. Гордый владелец собственного автомобиля, он получал хорошее жалованье - 15 фунтов в неделю. Мэл имел полное социальное обеспечение, оплаченный отпуск и гарантированную пенсию при уходе с работы. Казалось, ничего лучшего и не пожелаешь.
Однажды, это было в 1962 году, он вышел с работы и решил, что не станет прогуливаться по Пир-Хед, как обычно во время обеденного перерыва. "Я обнаружил маленькую улочку Мэтью-стрит, которой раньше не замечал. Пошел по ней и добрел до клуба "Кэверн". Никогда раньше я в него не заходил. Оттуда раздавалась музыка, настоящий рок, что-то вроде Элвиса. Я заплатил шиллинг и вошел".
С тех пор Мэл стал так часто заходить в "Кэверн", что ему предложили постоять у дверей, поработать вышибалой и получить право на бесплатный вход.
Около трех месяцев Мэл совмещал основную службу с заботами вышибалы в "Кэверн", а летом 1963 года Брайен попросил его оставить свое место инженера связи на телевидении и стать путевым администратором Битлз. Во время гастролей Мэл должен был перевезти на автобусе всю аппаратуру из театра в театр, установить и проверить ее - до прибытия Битлз, А после концерта ему надо было собрать аппаратуру и проследить за тем, чтобы в следующий пункт назначения она прибыла в целости и сохранности.
Нил занимался непосредственно самими Битлз. Мэл считает, что в первую неделю работы его можно было уволить шесть раз: "Прежде я никогда в жизни не видел вблизи ударной установки. И ни черта, конечно, в этом не смыслил. Пару дней Нил помогал мне, а вот как только я оказался предоставленным самому себе, на меня напал ужас. Огромная сцена - и на ней я с совершенно пустой головой. У меня потемнело в глазах. Я не знал, что куда ставить. Тогда я попросил помочь мне ударника из другой группы, - я ведь представления не имел, что каждый расставляет барабаны по- своему. Он и поставил их, как ему удобно. Но Ринго-то это совершенно не подходило. Самое худшее случилось в Лондоне в "Финсбери-Эмпайр", когда я потерял гитару Джона. К тому времени Джон играл на ней уже несколько лет. А тут она исчезла - и все. "Где мой "Джумбо"?" - спрашивает он, а я понятия не имею. До сих пор непонятно, куда она запропастилась. Не знаю, как я тогда жив остался...
Но до чего же здорово оказалось общаться с людьми, которых все время видишь по телевизору! Я обожал звезд, я и сейчас такой. Но вскоре, конечно, я понял, что они стараются со мной познакомиться, подружиться ради Битлз. Я их стал обходить за версту".
- Ему-то что, - вспоминает Нил. - Приехал пораньше, установил аппаратуру - и все дела. Популярность у него была немыслимая. Когда фэны устраивали ему овации, что-то орали, он только отшучивался. Ему-то не надо было драться с ними, сдерживать их натиск, пока шел концерт.
- Мои представления о Битлз вскоре изменились, - рассказывает Мэл. - До сих пор они были для меня четырьмя замечательно красивыми людьми. Я смотрел на них как на богов. Но я понял, что это обыкновенные парни, вовсе не из золота. Они могли наорать на меня, а я не мог ответить им тем же. Надо было просто терпеть.
Самое страшное во время гастролей, свидетельствуют оба, и Нил, и Мэл, происходило в артистической уборной перед выступлением. Она была битком набита репортерами, полицией, театральными работниками, а снаружи туда же ломились толпы фэнов. "И вся эта орава валилась на мои плечи, - говорит Нил. - Я должен был заниматься ими, пока мы не наняли собственного пресс-агента. И еще я отвечал за то, чтобы ребята были сыты. Когда начинало твориться что-то невообразимое и кто-то позволял себе лишнее, Джон или кто-нибудь другой кричал: "Калеки, Нил!" Это означало, что от кого-то надо избавиться. Вначале это слово имело свой прямой смысл и означало, что где-то действительно появились калеки, но потом, с течением времени, "калеками" назывались все, кто путался под ногами.
С самых первых гастролей нас осаждали тучи калек. Они набивались в артистическую еще до нашего приезда в театр. Администрация впускала их, считая, что мы с удовольствием повидаемся с ними, раз уж мы такие простые милые ребята. Это был ужас. Их нельзя было сдвинуть с места. Что прикажете делать? Они сами не могли сделать ни шага. Так что мне и Мэлу приходилось выносить их на руках. Однажды вечером какой-то калека чуть не проткнул Мэлу шею своей клешней.
По мере того как увеличивалось количество поклонников Битлз, калек становилось тоже все больше и больше. Имидж Битлз был таким милым, славненьким, - неизвестно почему. Они считали, что мы хотим видеть их, и если они не появятся, то мы прямо-таки расстроимся. А были и такие, кто считал, что рядом с Битлз чудом исцелится. Газеты об этом ни разу не писали, хотя здесь скрывалась одна из причин поклонения группе. Наверное, газетчикам фотографии калек, которых на руках тащат из артистической, казались не очень-то привлекательными.
Беспорядки на концертах стали возникать сразу же, с первых гастролей Битлз по стране, но они все еще считались чисто ливерпульской группой, которая иногда выезжала в другие города из доброго старого Мерсисайда. В последний раз группа выступила в "Кэверн" 23 августа 1963 года. Джон побывал дома, в Ливерпуле, в день рождения своего сына Джулиана, названного в честь его матери Джулии. Когда он пошел навестить Син в больнице "Сефтон", ему пришлось загримироваться. Это было в апреле 1963 года, - в Ливерпуле каждого из них узнал бы первый встречный.
- И все-таки ничего у меня не вышло. "Вон один из них!" - услышал я чей-то крик и бросился бежать.
Через несколько дней после рождения сына Джон уехал с Брайеном в Испанию отдыхать.
Син переехала из крошечной квартирки в центре Ливерпуля и поселилась на Менлов-авеню вместе с Мими.
- Когда я везла Джулиана в коляске по Уолтону, ко мне все время подходили и спрашивали: "Вы Синтия Леннон?" Я отвечала: "Нет".
В 1963 году Полу исполнился двадцать один год. База Битлз все еще оставалась в Ливерпуле. Все поклонники, конечно, прекрасно знали о дне рождения своего кумира, поэтому он не смог отметить его у себя дома на Фортлин-авеню. Пришлось справлять праздник у тетушки Джинни, одной из сестер матери, которые очень помогали Джиму после ее смерти.
Вечеринка превратилась в многолюдную пьяную оргию наподобие той, что творилась на дне рождения Ринго или во время шумной встречи, которую устроили неистовые ливерпульцы своим любимцам, возвратившимся из Гамбурга. Кроме Битлз здесь показали себя и другие группы: "Формост", подписавшая с Брайеном контракт, а также только-только начавшая набирать силу ливерпульская группа "Скэффолд". В нее входили Роджер Макгоф, ливерпульский поэт, Джон Герман, комедийный актер и владелец небольшой модной лавки, и Майкл Макгир, бывший Майкл Маккартни, брат Пола.
Майкл продолжал работать парикмахером, но в свободное время выступал с группой "Скэффолд". Когда Пол стал ливерпульской знаменитостью, Майкл взял себе сценическую фамилию, чтобы никто не подумал, будто он хочет воспользоваться лаврами прославленного брата. Заодно он отказался и петь.
Во время празднования дня рождения Джон полез в драку с одним диск-жокеем, который еще до появления Брайена очень много сделал для Битлз, доставая им ангажементы.
- Избил я его до полусмерти. Все ребра ему переломал. Распсиховался. По-моему, он обозвал меня педиком. Потом он подал на меня в суд за избиение. Я отделался 200 фунтами, чтобы покончить с этим делом. Наверное, это была последняя настоящая драка, в которой я участвовал. В жизни Битлз закончилась целая эпоха. Наступал конец жестокому, высокомерному, агрессивному отношению Джона к жизни и окружающим. Наступал конец владычеству ливерпульской сцены, поскольку их гастроли стали привлекать внимание всей страны.
Вернувшись из Лондона в августе 1963 года, они выпустили свой четвертый сингл "She Loves You". Это было началом стиля "йе-йе" и национальной славы. Ливерпуль стал городом, где родились Битлз.
Назад к оглавлению
|
