|
Давно это уже было... Помните у "Битлз" такую милую песенку "Когда мне будет 64"... Речь там шла о брачном объявлении, в котором молодой человек спрашивал неизвестную ему нареченную: "А будешь ли ты меня любить, когда мне будет 64?" "А нужен ли тебе буду, когда мне будет 64?" А далее потенциальный жених, не скрывая усмешки, иронии спрашивал: "Неужто мы будем жить "как люди"? " Смешно это было даже спрашивать: в, 64? жить "как все люди"! Как обыкновенные, скучные люди! Фантастика!
Давно это уже было...
Прошло шесть лет, как распался ансамбль "Битлз", но образ его - коллективный портрет ироничной, страстной, гордой и сопротивляющейся юности, пожалуй, остался. И у тех, кто слушал их в пору расцвета, и у тех, кто слушает их сейчас. Но портрет портретом и образ образом, а что ж они сами и каковы они сами когда им... Нет, еще не 64.
Вот Пол Маккартни - ему только 33 или, если угодно, уже 33, но самое главное в ином - он уже устроил жизнь "как у людей". Точнее, как у уважающего себя, свой мир и свое положение буржуа. От прежнего Маккартни - того, что из "Битлз", осталось только щекочущее душу воспоминание о прошедшей славе, о привычной сценической удаче. Разумеется, остался и талант, но он - коварная штука - ему подавай прежнюю душу, ту, которая с усмешкой спрашивала у будущего: "Неужели мы будем жить "как люди"?.."
О сегодняшнем Поле Маккартни - очерк английского журналиста, который мы перепечатываем из журнала "Нью Мюзикл Экспресс".
Венера и Марс закусывают. "Сэндвичи, дорогой?" Да-с; сэндвичи, того малость, а ведь совсем недавно кухарка уложила на треугольнички белого хлеба треугольнички царственной истекающей жиром лососины, но получасовое пребывание на солнцепеке превратило их в жуткие скрученные листочки. Вино теплое и чуть кисловато, но это волнует Венеру и Марса куда меньше, чем тяжелая судьба лососевых сандвичей. Попричитав и поохав - что поделаешь, если в доме бестолковщина? - Венера и Марс все же заглатывают эту горлодерную смесь, давясь и запивая теплым и каким-то пыльным (да простят мне педанты сей эпитет) кофе .
Боги закусывают, а за высокой белой дверью их ждет компания земных ребят-журналистов, явившихся к Венере и Марсу, чтобы взять интервью об их новом диске, который так и называется - "Венера Марс". Журналистов разморило под ярким предвечерним солнцем, и они лениво зубоскалят по поводу слышной из-за двери перебранки олимпийцев - хозяев дома, по документам - Линды и Пола Маккартни.
Ну им-то что, зададут дежурные вопросы - и ладно, а передо мной редакция поставила задачу потруднее: выяснить, что же случилось с Маккартни, ибо, по нашему общему редакционному мнению, новый альбом Одного Из Бывших "Битлз" попросту ужасен.
Итак, о чем я скажу? Я скажу о разочаровании, но сначала о радостном, это из-за предыдущего альбома "Оркестр в движении". Я скажу, что "Оркестр" перевернул представление о вас, мистер Маккартни, как об обладателе законченного буржуазного таланта. В это определение включалось и ваше отрицание современной, "мыслящей" рок-музыки, и ваша обаятельная смазливость, и легкотекучесть ваших композиций - легкость, грозящая перейти в бессмысленную композиторскую бойкость, с какой иные профессионалы одинаково профессионально пишут и для "пап-мам", и для их осатаневших от бесцельной юности детей. Что все это никуда не годилось в сравнении о яростной честностью Джона Леннона, строгой духовностью Джорджа Харрисона и даже с флегматичным шармом Ринго Старра. Вы были похожи на хорошенького первого ученика-ябеду. Вы были брюзгой и нечестивцем, затаскавшим святое имя "Битлз", конечно (и это я вам, несомненно, не скажу. Это к сведению читателей).
Джон Леннон - тот вообще все делает правильно - взял себе в жены японку, на несколько лет старше, старшенькую, умную философиню, и хоть никто не понимает, о чем, она там философствует, доверия к ней поэтому больше.
А эта? Американочка-блондиночка, из тех, кто в с белых гетрах гарцует в традиционном шествии перед началом школьного баскетбольного матча. И папаша у нее тоже ничего, Истман - тот самый, что "Истман-Кодак" (правда, прежде его фамилия звучала как Эпштейн - ха-ха, ирония судьбы!).
О Ленноне говорили резко и интересно, о Маккартни говорили всего лишь ехидно. На него не сердились, на него злились. Леннон был и остался несгибаемым радикалом. Маккартни был - что ж, хотя он и был, впрочем неумышленно, одним из отцов "молодежной революции", он даже не стал дожидаться заката и, верный своим буржуазным наклонностям, дезертировал в тихую гавань домашних забот.
И все же, и все...
Он написал "Отдайте Ирландию ирландцам", и песню эту ВВС запретило передавать. Он создал "Уингз" - сейчас, пожалуй, одну из лучших по профессионализму групп в Англии.
Поначалу в "Уингз" входили, помимо супругов Маккартни, гитаристы Денни Лейн и Гарри Маккалаф и ударник Денни Сейвелл. В этом составе они выпустили диск "Спидвей Красная Роза", который вполне соответствовал конъюнктуре, но гениальным его явно не назовешь.
Публика привычно восхищалась Маккартни, но уже не задумывалась. И вдруг - "Оркестр"...
Эта пластинка продемонстрировала всю мощь Пола Маккартни после битловского периода. Стало ясно, что он значим сам по себе, а не только в составе "Битлз", что он великолепный мелодист, несравненный аранжировщик, достаточно тонкий поэт.. Короче, критики (в том числе и ваш покорный слуга) назвали диск настоящей мастерской работой. .
Опять же к сведению читателей: в это время Джон Леннон был по горло занят политикой и своим мятущимся "я"; Джордж Харрисон убеждал слушателей написанными в индийских традициях призывами к коллективному очищению через самосожжение. Ринго был поглощен ролью миротворца и друга своих друзей... И тут обыкновенный буржуазный "Макка" выпускает блестящий и резкий альбом.
Маккартни снова стал героем наших дней. Мы обрадовались. Мы ждали нового.
Нет ничего странного, что после такой упорной и вдохновенной работы Пол некоторое время двигался по инерции: сделал несколько "хитовых" вещей на основе "Оркестра...", заработал денег и вел жизнь, не лишенную приятности; пригласил в группу нового ударника Джо Инглиша и гитариста Джимми Маккаллоча (не путать с Генри Маккалафом), и вел жизнь, не лишенную приятности; записал пару симпатичных, но скучных песенок со своим братом Майком, и вел жизнь, не лишенную приятности; записал пару симпатичных, но скучных песенок с новым составом "Уингз", и вел жизнь, не лишенную приятности; наконец, с помпой отправился в Нью-Орлеан - работать над новым альбомом, и в Нью-Орлеане вел жизнь, не лишенную приятности. Альбом вышел.
"Венера и Марс" не только один из худших альбомов, который записал когда-либо и кто-либо из так называемых "Ведущих Артистов". Он не только худший. Он отъявленно декадентский. Здесь я должен объяснить, что я разумею под словом "декадентский".
Под "декадентством" - упадничеством - мы привыкли понимать всякие штучки, связанные с патологическим восприятием жизни - наркотики, разные там извращения, выкрашенные гривы мужчин в розовых пиджачках и прочее. Так вот, все это не декаданс - это попросту идиотизм. "Венера и Марс" есть признак настоящего, глубокого упадка - потому что это вещь, написанная потрясающе талантливым человеком потрясающе бездарно. Это и есть декаданс. Альбом бесчестен, потому что он лишен правдивости - правдивой красоты, правдивой наивности и правдивой силы; взамен этих качеств предлагается всего лишь вялая, мелкая милота.
Никто ведь не будет в претензии, если еще одна бездарь запустит в мир еще одной нелепостью. Наш привыкший к глупостям мир выдержит. Но вот талант (а Маккартни - талант) на это права не имеет. Ибо это предательство.
Поймите меня правильно: я не собираюсь ставить в строку Полу Маккартни его приверженность идеалом среднего класса в жизни и музыке. Я не собираюсь винить его за то, что он пишет по большей части легкие, нарочито невинные песенки. Он делает это мастерски. Да и очарование ранних "Битлз" было в их наивной радости жизни.
В чем я обвиняю Маккартни - в том, что он сознательно пытается добиться эффекта невинности, создавая пустячную музыку, в которой истинная сладость заменена сладостью сахариновой, невежество подается как неискушенность, а милота заменила красоту. Я обвиняю его в том, что ему лень использовать свой талант, лень выходитъ за рамки пустого изящества. Ибо счастье и несчастье таланта в том, что он должен быть использован на полную катушку. Или никак.
Итак, я сижу в офисе Пола Маккартни, ворошу старые журналы, думаю о погоде, о счете за телефонные разговоры, об ужине - о чем угодно, только не о том, что говорить Венере и Марсу когда они наконец появятся, и стоит ли мне сразу объявить Полу что меня раздражает его новый альбом (а из-за альбома - и он сам), и как мне это сказать.
Это нелегко сказать своим дорогим согражданам, потому что я был такой же битломан, как и они, я так же выстаивал когда-то часами за билетами на "Ночь после трудного дня", я так же когда-то экономил по два месяца на школьных завтраках, чтобы купить очередной альбом. Мать так же таскала меня за длинные волосы, и девушка, которую я любил, так же давилась мучительными ночными слезами от того, что любила она Пола Маккартни, и так же, как многие девушки, носила на безымянном пальце серебренное колечко одинокого обручения со своей любовью. И я прощал ее, я верил в Пола, он был достойнее меня.
Меня просто трясет от волнения. Но ведь имеет же право журналист на собственное мнение? Эта сентенция меня немного успокаивает.
Наконец он и Линда входят, здороваются, и отвечают на дежурные вопросы, и мы отправляемся в соседнюю комнату готовить интервью. Я - брать, он - давать. Или наоборот. Он - давать, я - брать.
Фотографы на эту встречу не допущены - Линда поручила пресс-агенту группы распространить по всем музыкальным редакциям заявление, что она сделала недавно несколько отличных снимков группы и что фоторепортерам не стоит пока беспокоиться. (Линде, конечно, и в голову не пришел другой вариант - выслать снимки редакторам, и пусть бы ее снимки победили в честном соревновании с другими работами). Итак, запрет на съемки наложен, и каждый, кто захочет опубликовать фото "Уингз", должен идти на поклон к Линде. Браво, "Истман-Кодак"!
Маккартни берет предложенную сигарету, отрывает фильтр, прикуривает. После того как он проделывает эту операцию несколько раз, я автоматически начинаю сам отрывать фильтр, предлагая ему закурить.
Как раз на этой неделе поверенные всех четырех "Битлз" уладили наконец раздел их совместной, фирмы звукозаписи "Эппл", И вот, не найдя ничего более для начала разговора, я спрашиваю, не испытывает ли он грусти по поводу крушения этого символа нашей общей ушедшей юности.
- Нет, нет, потому что "Эппл" перестал функционировать еще пару лет назад и мы просто должны 6ыли окончательно решить наши общие дела, понятно? Так что это всего лишь официальное закрытие, ну как, например, если бы я записал пластинку еще три года назад, а она вышла сейчас, понятно?
Я автоматически отмечаю про себя эти "понятно", а Пол продолжает:
- Да, и поскольку концерн не работает, нет смыла сохранять его и дальше, понятно? Значит, никакой грусти я не испытываю. Единственно, отчего мне не здорово, это от того, что отношения между нами могли бы быть получше. Ну, мы, конечно, по-прежнему друзья и все прочее, понятно? Это все пресса шумела, да Джон сделал несколько рисковых заявлений. Но все мы по-прежнему друзья. Поэтому никакой грусти по поводу "Эппл" я не испытываю. Тем более, что теперь всем стало ясно, что мы и по отдельности что-то значим. Не только квартетом.
Мы еще минут пять болтаем о делах прежних, но светский разговор не может продолжаться до бесконечности, рано или поздно я должен буду спросить его о "Венере и Марсе". Я считаю до десяти, складываю руки рупором и задаю Вопрос:
- Э-э-е, теперь уместно будет спросить о "Венере и Марсе"…
- Это мой новый альбом.
Чертовски умно.
- Это мой новый альбом, и скоро он поступит в продажу. Что вы хотите узнать о нем?
Роскошный удар. Все, что я могу сказать, - это "роскошный удар". Следите, ребята, за его левой - в ней спрятана бритва.
- Мне кажется, что он сделан несколько более облегченно, что ли, чем ваш предыдущий диск.
- Да-а-а?
Так, пытаюсь опять. Я жду от него самооценок, тогда я смогу выложить ему весь свой подготовленный спич.
- Мне кажется, он менее энергичен и не столь смел, как "Оркестр в движении".
Но он и не думает спасать меня.
- Вы ведь сами знаете, многое зависит от вкуса, одному нравится, другому - нет, понятно? Я отвез пробные записи в Ливерпуль, дал послушать кое-кому, и мне сказали, что очень здорово. Они сказали: "О, парень, ты давно так не пел. Это очень энергичная и смелая вещичка". Я и сам думаю, что он прост...
- Но "Оркестр в движении" был заставляющий думать, по-настоящему интересной пластинкой, в то время как этот - ну просто легкое слушание.
- Может быть, может быть, что-то вышло простовато. Но вот "Позови меня вновь" легким слушанием не назовешь.
- Совершенно верно, слушать эту песню просто невозможно. А "Рок-Шоу", по мне, слишком похожа на то, что делают и другие - Дэвид Эссекс, например, - я решил начать агрессию.
- "Рок-Шоу"?! Господи, боже мой? И кого это "Нью мюзикл экспресс" берет на работу, леди и джентльмены, - завопил Маккартни прямо в мой диктофон, - он же ни черта не понимает.
Ну вот, вляпался, как я теперь эту пленку редактору покажу? Ладно, раз начал, надо продолжать.
- Мне кажется, в этом альбоме вы хотели спародировать некоторых исполнителей. Вы что, задумали его как сатирический?
- Пародия? Да я и не думал никого пародировать! Я не люблю сатиру.
Как это не любит? Да ведь "Оркестр" был именно сатирической пластинкой, неужели он сам этого не понимает?
- Ничего удивительного, что в моих вещах что-то вам напомнило Эссекса или еще кого-нибудь. Идеи ведь носятся в воздухе, понятно?
Понятно, все мне понятно, я ничего от него не добьюсь. Решаю пустить разговор на самотек. Разговор блуждает по комнате, нелепо тычется в стены, мы говорим о предстоящих: гастролях "Уингз", об английском турне. Наконец, разговор упирается в тему, вроде бы интересную Маккартни - о музыкальных передачах. Британского радио. Точка зрения Маккартни: "Они могут быть гораздо хуже, равно как и гораздо лучше".
- Возьмем, к примеру, "Бэй Сити Роллерз" - их сейчас во всех программах гоняют. Ничего особенного, конечно, так, группка для детишек. Но я не собираюсь навязывать молодым свои вкусы. Это как у меня было - отец говорил, что лучше оперных теноров никто на свете не поет. А мне нравился Элвис Пресли. Я не настолько глуп, чтобы говорить, что "Бэй Сити Роллерз" или "Осмондз" никуда не годятся - они вполне хороши для определенного состава слушателей. К тому же - вот маленькая Мери увидела Донни Осмонда по ТВ, влюбилась и говорит папе: "Папочка, ведь он любит меня, он же для меня пел, правда?" Так говорят все маленькие девочки, и для певцов это всегда было одним из секретов успеха - для того же Пресли, да и для "Битлз". Понятно? А если отмести такую игру, пропадет половина того, что создает современную музыкальную сцену.
- Да, но ведь артист не должен ориентироваться на глупенькую Мэри у ТВ?
Пол пропускает мимо ушей мой вопрос и углубляется в практику составления таблиц популярности. Смысл его высказываний столь же принципиален, как в предыдущем случае: в таблицах могло бы быть меньше чепухи, а могло бы быть и больше. Я начинаю злиться: как ловко он уворачивается. Или, может быть, это я плохой ловец? Надо, принимать строгие меры. И я спрашиваю.
- Скажите, а какие события последнего времени волнуют вас сильнее всего.
Мистер Маккартни задумывается. Мистер Маккартни хмурит брови. Время, кажется, почтительно останавливается. Комната замирает от тишины.
Пол начинает говорить нерешительно:
- Я не знаю, Я не думал об этом. Хотя... Впрочем, я не думал о чем-то в особенности. Сейчас у меня хорошее время. Правда, что-то, конечно, раздражает. Даже не раздражает, а так, какая-то неуместность есть - вроде бы как молочник приходил три дня подряд... Нет, что-то все-таки происходит, я сейчас, я сейчас скажу...
В этот момент дверь взрывается, и в комнату влетает Линда. Маккартни спрашивает ее, что его волнует в последнее время. Ответ готов: "Общий рынок". Это раз. Британское ТВ. Британское радио. Британские налоги - эти идиоты своими налогами выгонят из страны всех знаменитостей..."
- Да, да, - вступает Маккартни.
Линда мгновенно погружается в молчание. Она демонстрирует мне, кто в доме хозяин. Маккартни произносит короткую речь по поводу "Общего рынка":
- Мы не любим "Общий рынок". Я не люблю "Общий рынок".
- Я не люблю "Общий рынок", - вторит Линда.
- Линда тоже не любит "Общий рынок", - поясняет мне Маккартни, - а по поводу налогов - в нынешних условиях трудно жить тем, кто может зарабатывать много, - Элтон Джон, Род Стюарт, я сам... Нам трудно. Мы зарабатываем фунт, а правительство удерживает из него 98 пенсов, вот мне ж приходится лезть из кожи, чтобы заработать два и т.д. И это...
- И это деморализует, - пищит Линда.
- Да, это деморализует, - Пол ни за что не желает оставить за женой последнее слово.
- Да, но ведь вы получили американскую визу, могли бы спокойно оставить Англию.
- Ни за что! Я живу в Англии и буду здесь жить. Мне нравится это место.
- Я никогда не уеду из-за денег, - вмешивается Линда. -Я никогда не изменю жизнь из-за денег. Если мне нравится место, я не уеду из-за денег. К тому же...
- К тому же... - Пол пытается перекричать жену.
Они вместе что-то орут, наконец, ему это удается:
- К тому же - вот, например, приезжаешь в Нэшвилл, и на тебе - каждые полчаса по радио сообщают о надвигающемся урагане. Или в Лос-Анжелесе - то и дело жди землетрясения. По крайней мере, в доброй, старой Англии ни ураганов, ни землетрясений не бывает. Именно поэтому нам не надо было вступать в "Общий рынок".
Объяснение непонятное, но интересное.
- И вообще, когда я возвращаюсь сюда из Америки, я всегда вижу, что англичане - они не подведут. Они стойкие. Я люблю англичан (быстрый взгляд на Линду), американцев тоже люблю, но предпочитаю...
Этого Линда снести не может:
- Но американцы - тоже настоящие парни. Они настоящие, настоящие, настоя...
- ...щие, - соглашается Пол. Мир в семье установлен. - И все же Англия - это Англия, и Британия - это Британия, и я люблю эту страну, я люблю идти по улице в солнечный день - ну вот как сейчас - и знать, что люди вокруг такие же, как я... Только правительство...
Ага, может быть, здесь я выужу из него что-нибудь интересное?
- Ну и что правительство?
Тут Пол и Линда опять начинают кричать что-то одновременно, фраза Линды вырывается вперед:
-... курят сигары и изображают из себя, ну прямо как...
Пол:
- ... как судьи в каком-то суде, где судят весь народ. Нам нужны в правительстве люди из народа.
Линда:
- Как Авраам Лин...
- Нет, люди из народа. У них гораздо больше здравого смысла. Они больше, думают о ценности жизни...
Линда:
- О качестве, жизни, о том, как дать людям возможность радоваться ей.
Пол:
- Потому что это единственный верный способ заставить людей работать, - научить их радоваться жизни. И вообще, надо сказать людям - кончайте со своими фабриками, возвращайтесь назад на поля, растите хлеб, потому что наша планета скоро будет голодать.
Линда:
- Простые люди это понимают, а вот правительства нет. У простых людей больше здравого смысла.
Не знаю, я вроде бы простой человек, но я как-то не желаю возвращаться назад к сохе, да и смысла не вижу. Неужто у вас в голове, мистер Маккартни, такая путаница? Мне очень не хочется так думать.
Линда и Пол, размахивая руками, перекрикивают друг друга, вылетают "правительства", "накормить всех", в общем, домашняя аграрная программа. Мне это уже неинтересно. Я отключаюсь. Интервью провалилось. Я пришел к нему в растерянности и злобе. Злость - плохой советчик, и я упустил разговор. "Слишком хорошенький" Пол Маккартни оказался умнее.
Что ж, Пол, что бы там ни было - мне очень хочется верить в вас. Друзья, вспомнимте вашу битловскую юность и посочувствуйте мне.
Чарльз Шаар Мюррей
|
