ХАНТЕР ДЭВИС. АВТОРИЗОВАННАЯ БИОГРАФИЯ БИТЛЗ

          С наступлением периода "Кэверн" успех группы, хотя бы в местном масштабе, был. Прошло пять лет, и они наконец создали собственное действо, приобрели окружение, состоящее из преданных поклонников- ливерпульцев.
          Но за весь следующий, 1961 год почти ничего, заслуживающего внимания, не произошло. Они продолжали совершенствоваться как музыканты, ширились ряды и рос фанатизм их местных поклонников. Группа снова съездила в ФРГ, положив начало новой серии гамбургских гастролей, и опять имела там огромный успех. Но география успехов оставалась неизменной. Казалось, им на роду написано всю жизнь играть в Ливерпуле или в Гамбурге. Больше нигде ими не интересовались.
          Второе турне в Гамбург началось в апреле 1961 года - Джорджу как раз стукнуло восемнадцать. Питер Экхорн, администратор клуба "Топ Тен", и Астрид помогли группе обзавестись всеми документами, обеспечивающими их права на работу. Питер Экхорн сохранил на память тогдашний контракт. В нем черным по белому написано, что они имеют право выступать ежедневно с семи часов вечера до двух часов ночи, за исключением суббот, когда им предоставляется возможность играть до трех часов ночи. "После каждого часа полагается перерыв не меньше пятнадцати минут".
          В "Топ Тен" помещение было больше, а драк меньше, чем в двух других клубах, где они играли раньше. Он был лучше оснащен, отделан, да и публика другая. В основном это были "экзисты" - их стало здесь больше, чем раньше, - они поддерживали ребят приветственными возгласами; кое-кто из них, профессиональные фотографы, ложился прямо на пол, ища необычные ракурсы Битлз на эстраде, и кричал: "Польше пота, пжальста, польше пота!"
          Астрид встретила ребят на вокзале: на этот раз, одетые в кожаные костюмы, они выглядели вполне достойно. В прежний свой приезд они в подражание Астрид надели кожаные куртки, но оставили джинсы и ковбойские сапоги. Кожаная куртка Астрид произвела большое впечатление на Стю, и он уговорил ее сделать ему полный кожаный костюм. Остальным тоже захотелось принарядиться, но заказанные ими дешевые костюмы треснули по швам раньше, чем ребята их обновили.
          Именно тогда Астрид сказала Стю, что ей не нравится его "тедди- бойская" стрижка, его напомаженные волосы. Он должен стремиться выглядеть, как Клаус и Юрген, их стиль ему больше пойдет. После долгих препирательств Стю согласился на новую прическу. Астрид пригладила вихры Стю щеткой, постригла его и придала ему человеческий вид.
          Вечером, когда Стю заявился в "Топ Тен",все так и попадали на пол в истерике от его новой стрижки. Прошла половина концерта, прежде чем он сдался и снова зачесал волосы вверх. Но благодаря Астрид на другой вечер опять сделал попытку утвердить новый стиль. Его снова подняли на смех. Однако на следующий день с новой прической явился Джордж. Потом те же попытки предпринимал Пол, хотя время от времени он возвращался к привычному облику, так как Джон еще не принял своего решения. Пит Бест вообще не обращал никакого внимания на все эти глупости. Но - на свет появилась прическа Битлз.
          В том, что ребята надели пиджаки без лацканов, - тоже заслуга Астрид. Однажды она сшила себе костюм с таким жакетом, и Стю пришел от него в восторг. Астрид оставалось только соорудить подобную модель и для него, хотя поначалу все остальные издевались и хохотали над Стю: "Ты никак вырядился в мамочкин костюм, а, Стю?"
          Во время вторых гастролей в Гамбурге Битлз неистовствовали еще сильнее, они стали принимать таблетки (все, кроме Пита Беста), чтобы продержаться в состоянии исступления до конца концерта.
          - Но мальчики никогда не теряли контроля над собой, - говорит Астрид. - И пили тоже весьма умеренно, редко и понемногу.
          Однако Джон по-прежнему был способен слегка пошуровать в лавке, если его совсем уж разбирало. Астрид говорила, что делал он это потрясающе, и Пит Шоттон, школьный друг Джона, с энтузиазмом поддерживает ее мнение.
          - Да, Джон был таким, каким был, - считает Астрид, - тут уж ничего не поделаешь. Людей порой обуревают разные страсти, но они не дают им выхода. А Джон мог, потирая руки, сказать вдруг: "Ну вот что: давайте-ка обчистим магазинчик". Для развлечения. И не падайте в обморок от ужаса. Взбрело в башку - и все. Джон не любил долго ломать голову, как Пол. Сказано - сделано.
          Джон продолжал рисовать и свои антирелигиозные карикатуры - изображал, например, распятие, у подножия которого стояли домашние шлепанцы. Вообще резвился, как ребенок. Однажды он сделал себе собачий ошейник, вырезал из бумаги крест, а потом, встав в проеме открытого окна и обращаясь к огромной толпе, которая собралась внизу, стал читать проповедь, подражая индийскому акценту актера Питера Селлерса.
          Во время этих гастролей Битлз записали первую пластинку, хотя Алан Уильямс уже во время их предыдущего приезда настоял на пробной записи. Но тогда было выпущено лишь пять копий, и этот шаг ни к чему не привел. Теперь их попросили аккомпанировать певцу из "Топ Тен" Тони Шеридану.
          - Когда нам это предложили, - говорит Джон, - мы думали, что нет ничего легче. Ведь все пластинки немцев - это чистое дерьмо. Наша наверняка будет лучше. Мы записали пять своих номеров, но они их не приняли. Они предпочитали вещички вроде "My Bonnie Lies Over the Ocean".
          Запись сделал Берт Кемпферт, немецкий дирижер и звукорежиссер. На пластинке с Тони Шериданом группа именовалась "Бит Бойз", потому что слово Битлз покупатели не понимали.
          В этой записи их четверо. Пит Бест был все еще с ними. Он рассказывает, что работа проходила вполне нормально. Если не считать, что он врезал Тони Шеридану. Но Стю Сатклиф ушел от них.
          - Мы обращались с ним иногда ужасно, - вспоминает Джон. - Особенно любил поиздеваться над парнем Пол. Потом я не раз объяснял Стю, что, если говорить серьезно, мы вовсе не относились к нему плохо.
          Ребята чувствовали себя виноватыми перед Стю, но он покинул группу вовсе не из-за этого. Стю принял решение остаться в Гамбурге, жениться на Астрид и вновь заняться живописью. Он поступил в Художественный колледж благодаря покровительству выдающегося скульптора Эдуарде Паолоцци, шотландца, приглашенного туда в качестве преподавателя. Профессору даже удалось добиться от гамбургских властей стипендии для Стю.
          Стю по-прежнему любил музыку и Битлз, но он чувствовал, что его призвание - живопись, а не бас-гитара. Пол, несомненно, играл лучше его. Стю надо было уходить, что он и сделал. А покинув группу, подружился с ребятами крепче, чем раньше. Они поняли вдруг, насколько бессмысленны были их мелкие ссоры.
          В июле 1961 года четверка Битлз возвратилась в Ливерпуль, оставив Стю в Гамбурге. Он успешно занимался в Художественном колледже.
          - Стю обладал огромной энергией и неистощимой фантазией, - говорит Паолоцци. - В нем были заложены огромные возможности; обостренная чувствительность художника соседствовала с честолюбием - идеальное сочетание для успеха.
          Вернувшись домой, в Ливерпуль, Битлз закатили специальное приветственное шоу с участием другой ведущей ливерпульской группы, известной им с давних пор, - "Джерри энд Пейсмейкерз". Они менялись инструментами, играли на чем придется, например на бумаге или расческе. Объявили себя "Битмейкерами" - шутка для посвященных, которая безумно понравилась их поклонникам.
          Битлз по-прежнему приходили в восторг от своей ставки - 10 фунтов в неделю. Но культ бита в Ливерпуле рос с неукротимой силой. Самым ярким доказательством тому послужило рождение газеты, целиком посвященной бит- группам. Для этой газеты, "Мерси бит". Боб Вулер и написал свою статью о Битлз. Первый номер вышел 6 июля 1961 года. На страницах газеты на все лады обсуждались лидирующие группы - "Джерри энд Пейсмейкерз", "Рори Сторм энд Харикенз" с ударником Ринго Старром. Пожалуй, именно эти две группы можно было назвать ведущими. Вслед за ними по индексу популярности шли Битлз - во всяком случае, такой вывод можно сделать по первым номерам газеты. Именно группа Битлз проявила на ее страницах незаурядное чувство юмора, обнаружившееся, когда Джона попросили отстучать на машинке небольшую статейку об ее истории.
          "Мерси бит", 6 июля 1961 года
          КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ СОМНИТЕЛЬНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ БИТЛЗ
          Перевод с Джона Леннона
          Давным давно жили-были три мальчика по имени Джон, Джордж и Пол, - так их окрестили. Они решили собраться вместе, потому что обожали собираться. Но когда они собрались, то задумались: для чего же мы собрались? И вдруг ни с того ни с сего у них выросли гитары, и начался страшный шум. Но они не обратили на это внимания. Тогда-а-а-а к трем мужичкам присоединился еще один, четвертый, еще меньше их, по имени Стюарт Сатклиф, который стал бегать вокруг них, и они сказали ему (цитирую): "Сынок, достань-ка бас-гитару, и все у тебя будет в лучшем виде". И он достал, но ничего хорошего из этого не вышло, потому что он не умел на ней играть. Тогда они насели на него и не слезали до тех пор, пока он не научился играть. Но у них не было бита, пока не появился добрый старичок, который сказал (цитирую): "У вас нет барабанов!" "У нас нет барабанов", - прохрипели они в ответ. И тогда одни барабаны стали приходить, а другие уходить, и так без конца, одни приходили, другие уходили.
          Однажды, оказавшись в Шотландии на гастролях с Джонни Джентлом, группа по прозванию Битлз обнаружила, что музыка у нее не очень-то звучит, - оказывается, усилителей нет. И они обзавелись ими. Многие спрашивают: "Что такое Битлз? Почему Битлз? Хм, Битлз... и откуда взялось такое название?" Мы вам сейчас скажем. Им было видение. В огненном пироге явился человек и сказал: "Отныне и навсегда имя вам будет Битлз, через "А"" [то есть не "Beetles"-жуки, a "Beatles" от "beat"-бит (англ.)] . "Спасибо вам. Хозяин", - поблагодарили они его. А потом человек с отрезанной бородой спросил: "Вы согласны поехать в Германию (в Гамбург) и играть там для крестьян мощный рок за деньги?" И мы ответили ему, что ради денег будем играть все самое мощное на свете.
          Но прежде чем уехать, надо было вырастить ударника, и мы вырастили барабанщика в Вест-Дерби в клубе под названием "Нечто вроде Касба", и то горе, которое мы вырастили, называлось Пит Бест. Мы крикнули: "Привет, Пит! Поехали в Германию!" - "Поехали!" Ту-ту-у-у-у! Через несколько месяцев Питер и Пол (МакАртрей, сын Джима МакАртрея, его отца) подожгли киношку, и немецкая полиция сказала: "Ах вы, негодники, убирайтесь домой и поджигайте там английские киношки!" Ту-тууу, осталось полгруппы. Но еще раньше гестапо заграбастало моего друга малютку Джорджа Харрисона (из города Спик), потому что ему было всего двенадцать лет и он был слишком мал, чтобы голосовать в Германии; но в Англии через два месяца ему исполнилось восемнадцать, и гестаповцы сказали: "Теперь можешь приезжать". Между тем в деревушке под названием Ливерпуль развелось множество групп в серых костюмах, и Джим спросил: "Почему у вас нет серых костюмов?" "Джим, нам не нравятся серые костюмы", - ответили мы. Мы поиграли немножко в клубах, а потом нам сказали: "А ну-ка езжайте в Германию!" Мы так и сделали. Ту-у-ууу! Стюарт ушел. Ту-у-ууу, ту-у-ууу - Джон (из Вултона), Джордж (из Спика), Питер и Пол - ту-у-туу! Все уехали. Спасибо за внимание от Джона и Джорджа (друзей).
          Шутки и намеренные ошибки в статье Джона много раз воспроизводились в последующие несколько лет. Вся заглавная полоса второго номера "Мерси бит" была посвящена контрактам со звукозаписывающими фирмами, заключенными Битлз в ФРГ. Там же красовалась и одна из их фотографий, сделанных Астрид, - пятеро членов Битлз на фоне железнодорожных путей. Под изображением Пола по-прежнему стояло: "Пол Макарта". В этом же номере можно было прочесть заметки по поводу моды, принадлежащие перу некоей Присциллы, сообщавшей, что отныне в моду вошли вечерние костюмы серого цвета. Автором их была Силла Блэк, которая работала в "Кэверн" то машинисткой, то гардеробщицей, а случалось, и пела на тамошней сцене.
          Теперь Битлз стали основной группой "Кэверн", но их штаб не покидал дома Пита Беста - клуба "Касба". Миссис Бест занималась теперь еще и организацией танцевальных вечеров, но ее основные интересы, безусловно, сосредоточивались на "Касба". Миссис Бест утверждает, что одно время бытовало название группы "Пит Бест энд Битлз". Пит отвечал за организацию их концертов, миссис Бест помогала ему.
          "Касба" окончательно утвердилась в качестве основной базы Битлз с тех пор, как Нил Аспинал, друг Пита, по-прежнему живший в доме Бестов, купил за 80 фунтов старый автобус и начал возить в нем группу по всему Мерсисайду. За каждую поездку он получал с ребят по пять шиллингов.
          - Вечерами мне тошно было от скуки. Я отвозил их куда-то, приезжал домой, занимался немного делами, а потом снова ехал за ними. Что за идиотизм? - подумал я однажды. В своей бухгалтерии я зарабатываю 2 фунта 10 шиллингов в неделю, а мог бы получать 3 фунта за три часа в "Кэверн". Поэтому в июле я послал свою службу ко всем чертям.
          Нил стал их путевым администратором и остается им по сей день, хотя терпеть не может, когда его так называют. Его обязанности состояли в том, чтобы забирать Пита и всю технику из "Касба" и отвозить их на место концерта.
          - Где бы они ни появлялись, всюду возникали беспорядки, - рассказывает Нил. - Стоило ребятам начать играть, как "тедди" разносили помещение. Однажды Джону даже палец сломали во время драки.
          За Битлз следовали толпы поклонников; заработки, из которых они должны были теперь платить Нилу, доходили иной раз до 15 фунтов в неделю, но в остальном дело не двигалось. Единственным местом, где можно сделать себе имя, они считали Лондон.
          Весь немалый тираж "Мерси бит", расхваливавшей Битлз, мгновенно раскупался. Пит Бест лез из кожи вон, чтобы организовывать им все новые концерты, но именно из-за бесконечных разъездов они упустили много предложений. Впрочем, им будто и дела не было до всяких приглашений, они издевались над импресарио, проявлявшим к ним интерес, порвали отношения с Аланом Уильямсом, который устроил им первые гастроли в Гамбурге. Алан говорит, что во время второй поездки в Гамбург они перестали отчислять ему проценты со сборов. Битлз же утверждают, что ангажемент в клубе "Топ Тен" получили сами, независимо от него, и поэтому не считали нужным делить с ним гонорар. Они поссорились, но потом снова помирились.
          - Я счел это черной неблагодарностью, - вспоминает Алан. - А теперь понимаю, что промахнулся. Конечно, надо было держаться за них, но я ведь никогда не был настоящим бизнесменом - занимался всем этим ради удовольствия. Антрепренеры проявляли к ним полное равнодушие. Чтобы привлечь внимание нормального менеджера, они недостаточно зарабатывали и, помимо всего прочего, совсем не были похожи на чистеньких, аккуратненьких, хорошо воспитанных ребят во вкусе любого импресарио.
          Между дневными и вечерними выступлениями ребята шатались по Ливерпулю, сидели в барах, пили кофе, заходили в музыкальные магазины и бесплатно слушали там пластинки. Всегда с пустыми карманами. Дэнни Инглиш, владелец паба по соседству с "Кэверн" (его потом снесли), вспоминает, как они часами сидели над кружками темного пива. Дэнни сказал им однажды, что давно пора поднести стаканчик барменше.
          - Они долго препирались между собой, а потом спросили, что она пьет. Я сказал - черное пиво. "Сколько оно стоит?" - спросили ребята. Потом снова долго спорили, пока наконец не сложились каждый по четыре с половиной пенса и купили ей стакан "Гиннесса".
          Дэнни Инглиш попробовал подкатиться к одному из своих завсегдатаев, Джорджу Харрисону, тезке нашего Джорджа, чтобы тот помог им. Джордж Харрисон имел свою колонку в газете "Ливерпул эко" с незапамятных времен. Но у Дэнни ничего не вышло. Множество групп добивалось внимания Джорджа, и самыми нечесаными, неряшливыми, непрезентабельными среди них были Битлз.
          Жизнь шла по-старому. Битлз впали в уныние. Все родители, кроме миссис Харрисон и миссис Бэст, по-прежнему твердо стояли на своих позициях и требовали от сыновей, чтобы те бросили эту ерунду и нашли себе настоящую работу.
          - Я понимала, - говорит Мими, - что Джона всегда будет притягивать богема. Но все равно хотела, чтобы он где-нибудь работал. Он проморгал Художественный колледж и в двадцать один год все еще играл на дурацких танцульках за 3 фунта. Какой мог быть в этом смысл?
          В сентябре 1961 года в качестве подарка к совершеннолетию [в Великобритании совершеннолетним считается гражданин, достигший 21 года] Джон получил от своей тетки из Эдинбурга некоторую сумму денег. Он не раздумывая решил потратить их на поездку в Париж вместе с Полом. Разумеется, Джордж и Пит Бест очень обиделись, когда их бросили так беспардонно. "А нам все надоело, - вспоминает Джон. - Нас кое-куда приглашали, но мы плюнули на все и уехали".
          В Париже Джон и Пол встретили Юргена Фолмера, одного из своих гамбургских друзей. Они просадили в парижских клубах все деньги, и Джон наконец тоже сменил прическу - стал начесывать волосы на лоб.
          - У Юргена были брюки клеш, - говорит Джон. - Но мы решили, что для Ливерпуля это чересчур. Что мы, женщины, что ли? Ведь наша публика в основном состояла из парней. Мы играли рок, одетые в кожу. Правда, баллады Пола все больше и больше нравились девушкам.
          О том, что Юрген в Париже, Джон узнал от Стю. Хотя Стю оставил группу, чтобы посвятить себя живописи, они с Джоном продолжали переписываться. Сначала письма состояли из анекдотов и забавных историй наподобие тех, которые Джон сочинял в детстве для своих маленьких книжек. "Дядюшка Норман только что прокатился по собственным усам"; "P.S.: Королева Мария Шотландская была черномазая".
          Джон сообщал Стю все приятные новости, рассказывал, что в Ливерпуле наконец появился клуб любителей Битлз. (У Рори Сторма уже был такой клуб.) Но потом в письмах зазвучало разочарование: "Все это полное дерьмо. Я чувствую: что-то должно произойти, но когда?"
          Джон стал посылать Стю и некоторые из своих серьезных стихов, которые никогда не показывал Мими. Обычно они заканчивались непристойностями или смущенными признаниями. Когда делиться было нечем, Джон исписывал страницы своих писем Стю такими стихами:

          Я помню время, когда
          Все, кого я любил, ненавидели меня,
          Потому что я ненавидел их.
          Ну и что, ну и что, Какого хрена...

          Я помню время, когда
          Был от горшка два вершка. Когда только говно
          Воняло, а все остальное
          Было красивым и благоухало.

          Я не могу ни о чем вспоминать
          Без печали. Так глубоко во мне
          Сидит эта печаль.

          Так глубоко, что ее слезы
          Превращают меня в зрителя
          Собственной глупости.
          И так без конца я треплюсь.
          Эй, э-гей, нет, нет, нет.

Стю отвечал ему из Гамбурга похожими стонами отчаяния, с той разницей, что его тоска была посерьезнее. Стю писал свои письма от имени Иисуса Христа. Джон, поначалу принимая все это за шутку, немедленно перевоплощался в Иоанна Крестителя.
          Однажды, в конце 1961 года, прямо в Художественном колледже Стю потерял сознание. Его принесли домой.
          - У него были страшные мигрени, - говорит Астрид, - но мы считали, что это от переутомления.
          На другой день Стю снова отправился в колледж, а в феврале 1962 года обморок повторился. Он снова упал, его привезли к Астрид и положили в его комнате. Прошло немного времени. Стю писал Джону длинные, на тридцати страницах, письма, делал бесчисленные наброски маслом и целыми днями ходил и ходил по комнате из угла в угол. Голова раскалывалась от боли, иногда он не выдерживал и срывался - из-за этих срывов Астрид и ее матери становилось все труднее ухаживать за ним. Стю начал лечиться, но улучшения не наступало. "Однажды он вернулся от врача и сказал, что не желает ложиться в черный гроб, как у всех. Он видел сегодня из окна белый, - пусть у него будет такой".
          Стю умер в апреле 1962 года от кровоизлияния в мозг. "Он прожил так много за такое короткое время, - говорит Клаус. - Каждую секунду своей жизни он наполнял делом. Он видел в десять раз больше, чем все остальную. Он обладал поразительным воображением. Смерть Стю - это настоящая трагедия. Ему предстояли большие свершения".
          Стю, безусловно, был очень одаренным художником. Профессор Паолоцци не сомневался в его блестящем будущем. Еще ребенком Стю получал в Ливерпуле солидные награды. После смерти его картины много раз выставлялись в Ливерпуле и в Лондоне. Он оказал огромное влияние на Джона и остальных Битлз, по существу определив их стиль, - прически, одежду, образ мыслей.
          - Я очень уважал Стю, - признается Джон. - Только ему верил, знал, что только он скажет мне правду, как теперь я говорю Полу. Если Стю считал, что это хорошо, я верил ему.
          И по сей день Битлз тоскуют по Стю. Трудно себе представить, что в 1962 году самый умный и способный из Битлз умер.
          Смерть Стю подвела мрачный итог году бездействия и депрессии. Но то, чего так долго ждал Джон, было уже не за горами.
          Чтобы быть точными, скажем, что это произошло в три часа пополудни 28 октября 1961 года. Молодой человек в черной кожаной куртке, по имени Раймонд Джонс, вошел в Ливерпульский магазин "НЕМС", где торговали пластинками, и попросил пластинку "My Bonnie" в исполнении группы Битлз. Брайен Эпстайн, стоявший за прилавком, принес свои глубочайшие извинения. Он никогда не слышал ни о такой пластинке, ни о группе Битлз.