|
ДОЛГОВЯЗЫЙ ХИТРЕЦ
В названии статьи явная игра слов. В оригинале она называется "Long Tall Scally", что звучит почти так же, как и знаменитый рок-н-ролльный стандарт Long Tall Sally (Долговязая Сэлли).
По крайней мере, два ледовых столетия прошло с тех пор, как Пол Маккартни в последний раз высказывался на страницах "Нового музыкального экспресса". В этом эксклюзивном интервью, которое взяли Терри Стаунтон и Рой Карр, Пол объясняет, почему он берет рецепты у Элвиса Костелло и записывает по 18 песен в день.
- Вы не находите, что люди вашего положения слегка изолированы от остального мира, от других музыкантов?
- Слегка? Я бы сказал очень неслабо изолированы! Происходит какое-то отдаление. Это нельзя изменить. Ты уходишь с улицы, где раньше мог шляться целыми днями. Ты уже не торчишь в гитарных магазинах. Как только получаешь признание, приходит изоляция, а когда приходит настоящая слава - вообще легко потерять контакт!
Что ж, Маккартни хорошо осведомлен, что пузырь славы и фортуны бывает всепроникающим. И, отдадим ему должное, он пытается что-то с этим сделать.
Недавно с помощью горстки надежных музыкантов, таких, как Мик Галахер, Мик Грин и Ник Гарви, он оживил дни "Каверны" и "Стар-клаба", обнаружив, что может еще кричать как Литтл Ричард, а также создать свежую и возбуждающую пластинку, без помощи ЛСД или "ELO".
Маккартни нашел спасительный люк в пузыре из биллиона долларов и отыскал путь назад, в реальный мир. А еще он вспомнил путь в контору на площади Сохо, чтобы поговорить с "Новым музыкальным экспрессом" о своем прошлом, вновь найденных музыкальных партнерах, о будущем и проблемах, которые преследуют тебя, если ты - Пол Маккартни.
- Какая за этим философия?
- Ну, просто, я решил, что мы можем либо сидеть и часами обдумывать какую-то вещь, либо сесть и все сделать. И я просто сказал ребятам: "Канзас-Сити в тональности соль-мажор". Объяснил, где остановиться в середине, и дал им концовку - вот как было. Потом последовало: "...два, три, четыре" и... пошло-поехало.
Они играли прекрасно. Времени думать не было ни у кого, вот в чем секрет. Максимум два дубля, и то, если что-то не получалось кардинально. Мы делали по 18 записей за один день. И следующие 18 - за следующий!
- В наши дни технического капкана, когда машины могут сделать все, вы хотели записываться по-прежнему, в примитивном стиле 50-х?
- Да, но я этого никогда не осознавал. Развивая свой собственный стиль, поневоле изменяешься с приходом всех этих синтезаторов и процессоров. И я тоже отчасти пошел по этому пути. Когда же мы делали ЭТИ песни, это значило просто их сыграть, спеть, скрутить косячок и приготовиться к записи очередного диска.
Вы знаете, я хотел создать непринужденную атмосферу кафе: приносишь с собой инструмент и садишься, бренчишь, хотя неизбежно ситуация стала более формальной, чем хотелось бы.
Ребята обычно спрашивали: "Мы будем делать какие-нибудь твои вещи?" И я отвечал: "Вероятно". Мы действительно сделали I Saw Her Standing There, получавшуюся лучше всего, но единственное, что я хотел играть, - был старый доисторический рок.
И мы начали с 20 Flight Rock, потом была Lawdy Miss Clawdy, немного Фэтса Домино, Сэма Кука и т. д. Мы даже осмелились сыграть песню Элвиса It's Now Or Never. Когда я решил спеть ее, кое-кто из ребят нахмурился, но другим она пришлась по душе.
- Увидит ли она когда-нибудь свет?
- Я думаю, она перегорела. Ведь она прямо из Гамбурга, где она была несравненна каждый субботний вечер.
Итак, мы создавали по 18 дорожек в день, и я подумал: "Черт возьми, ведь так обычно записывались Битлз. Не принимая во внимание нечеткий барабанный ритм, расстроенные гитары и прочее. Зачастую именно такие ошибки являются изюминкой. Поэтому, если где-то у нас была лишняя гнусавость, мы оставляли, чтобы придать звуку характер. Мы не сидели, например, потея и перепроверяя, хорошо ли звучали ударные в третьей части.
- Теперь ты работаешь с Элвисом Костелло?
- Что мне нравится в Элвисе, так это его прямота. Он не имеет обыкновения смягчать, подсахаривать свои слова, и мне это импонирует. Мы как бы дисциплинируем друг друга.
- Но вы ведь во многом противоположны друг другу?
- Да, вроде как мы были с Ленноном. Я часто говорю Элвису, что он мне напоминает Джона. Вероятно, люди вроде Элвиса находятся под его влиянием.
Мы написали песню и подумали: "Боже, совсем как Битлз. Он брал на себя роль Джона. Сначала это обстоятельство встревожило нас, но позже мы подумали: "Чему быть, того не миновать, пускай..."
Мы выбирали те вещи, которые я люблю. Наши голоса вполне друг другу подходят, удачно смешиваются. И... он деловой, Элвис, не какой-нибудь рохля, я его люблю. Нет никаких длинных посиделок, когда мы томимся, грызя карандаши, ожидая творческого озарения. Я этому рад.
- Как вы с ним сошлись?
- Я зачастую беседовал с людьми в офисе о том, как я нуждаюсь в хорошем сотруднике, вроде Джона. У нас с ним всегда было взаимопонимание, и мы друг другу хорошо помогали. К примеру, я начинаю петь "Все становится лучше и лучше", а Джонни продолжает тут же: "Потому что хуже уже и быть не может". Если у вас ТАКОЙ сотрудник, вы, конечно, что-то сварганите.
- Ваша связь с Элвисом временная или постоянная?
- Может быть, и так, не исключено, но не стоит загадывать на будущее. Сперва мы решили никому об этом не говорить, поскольку все ждали бы чего-то грандиозного, и если ничего не получится, они будут разочарованы. Мы с Элвисом, работающие вместе, - звучит, конечно, интересно, но что, если мы просто выдохнемся?
Я помог ему с парой его песен, и он тоже мне немного помог. На песне Back on My Feet я было застрял со словами. Ну, не то чтобы застрял, но, в общем, они были не в кайф, и он привел текст в форму.
Затем мы решили поимпровизировать, и в самом деле вышло что-то новое. Но я не хочу продолжать в духе того, что это некое великое товарищество, так как продлиться оно может совсем недолго.
- А Джонни Марр?
- Я был с ним на нескольких рок-н-ролльных сейшенах. Понимаете, я многих приглашал в студию: Тревора Хорна, Мика Грина, Криса Уиттена. Еще я приглашал Джеффа Бека, но он был занят игрой вальсов для Малколъма Маклейзена.
- Итак, вы отыграли рок-н-ролльные сейшены и теперь работаете над новым материалом с Костелло. Чем еще вы занимаетесь?
- Мне хочется сделать пару вещей Джона. Я думаю, это выйдет интересно. Этим занимались уже все, кроме меня. Я хочу взяться за Imagine u Beautiful Boy. Но особенно за одну из ранних - I'll Get You. Если не удастся записать ее, я, по крайней мере, в один прекрасный день ее исполню.
- Вы когда-нибудь смотрите фильмы или спектакли о Битлз?
- Странно самого себя видеть в фильме. Что я предпочитаю смотреть, так это наши ранние интервью. Вы помните их, наверное? В одном из тех интервью Ринго говорит: "Яхочу открыть парикмахерскую". Джон полагает, что мы можем просуществовать два или три года - не больше. Странно возвращаться мысленно к 18-летнему возрасту. Мне и в голову не могло прийти, что когда мне будет 43, я еще буду делать рок. Мы думали, и довольно долго, что 24 года - предел, так как Фрэнку Айфилду было 25, и нам казалось, что мы тоже дольше не продержимся!
- У вас есть полная коллекция фотографий и записей Битлз!
- Нет, у нас ее никогда не было, хотя есть что вспомнить. У меня нет даже целой коллекции пластинок Битлз. Недавно мне удалось собрать часть нашей лирики и песен в оригинальном исполнении. Все это изредка появляется на аукционах.
- Вы знали, что в Британском музее есть выставка Леннона и Маккартни?
- Да, я был там со своей дочерью. У нее было какое-то учебное задание. Мы туда спустились, и я подумал: "Кровавый ад!" С одной стороны - Джеймс Джойс, с другой - Шекспир, а посередине мы с Джоном. И это уже история!
Проходит время, и вдруг натыкаешься в школьном учебнике на раздел "Шестидесятые". Это смешно, но вообще-то мне это по душе.
Как-то раз я встретил в Америке девочку лет 13, и она мне сказала: "Летом я была в лагере на учебных курсах о Битлз, и нам говорили про скрытое послание на альбоме Сержант Пеппер. Я ей сказал: "Нет, милая, это неправда. Мы просто тогда наводили смуту, это ничего не значило. Тебя не должны этому учить". Но она сказала: "Нет, вы не правы!" Я доказываю ей, говорю, что сам все это придумал, а она спорит: "Но я прошла спецкурс!"
- Когда вы впервые почувствовали, что скорее производите продукцию, чем создаете музыку?
- Случилось это рано, еще до "Эппл". Песни, это товар для бизнесмена - вот с чем мы имеем дело. Группы вынуждены записать альбом, скажем, перед Рождеством, так чтобы ежегодный товарооборот компании выглядел крутым.
Они, например, говорят: "Пол, наша первая четверть зависит от тебя". Однажды выдался год, когда мы с Джоном создавали не так много, как обычно, и все акционеры бегали вокруг нас, крича: "Почему нет продукции? Битлз себя исчерпали!" И они целым стадом спрыгивали с нашего корабля, подобно крысам. "Уносите ноги! Продавайте акции! Продавайте акции!" А мы делали Сержанта Пеппера или еще что-то в этом роде.
- Как вы все это выдерживаете?
- Вы не поверите. Как будто отрезаешь часть мозга. Это как раздвоение личности. Вот он и вот - я. Музыкант поет и играет, а другая часть тебя имеет дело со славой и с бизнесменами.
Я помню, как Джордж, классный водитель автомобиля, не мог меня понять, когда я хотел добраться куда-то на автобусе. И это после того как мы заимели деньги и приобрели сверкающие автомобили. Его отец ведь был водителем, и он считал это шагом назад. Но знаете, на верхнем этаже автобуса всегда довольно пусто и я до сих пор люблю иногда прокатиться так.
- Множество людей на Флит-стрит (Улица газетных редакций в Лондоне) не слишком рады твоему спокойному имиджу. Они хотят увидеть тебя в узких кожаных брюках, вываливающимся в 4 часа утра из какого-нибудь кабака Стрингфеллоуз. Да еще в обнимку, скажем, с Андрю Ридгли. Тогда они могли бы с радостью подойти и сказать: "Господи, ну почему этот человек остановился в развитии?"
- Если бы я собрался напиться, то, конечно же, не пошел бы на Стрингфеллоуз. Это было бы явное позирование.
- А что, лично тебе приносят помощь три ледяных тюбика янтарного нектара?
- Нет, я имею в виду, что у меня есть пара любимых мест, худа я хожу, чтобы послушать живую музыку. Вот где меня можно найти. Именно таким путем я и расслабляюсь...
|
